— Работы, хлеба! Работы, хлеба! — скандировал я вместе с другими демонстрантами в один из летних дней в начале тридцатых годов.
Я был человеком молодым и восторженным. Правда, мою пылкость несколько охладил удар жандармского палаша, от которого на голове моей вскочила здоровенная шишка. Пошатываясь, я искал спасения среди вековых деревьев городского парка. И тогда-то на смену восторженности пришли философские размышления, возникла дилемма, которая казалась неразрешимой.
Эту дилемму можно было сформулировать, примерно, так: если мы требуем работы и хлеба для тех наших соотечественников, которые не имеют ни того, ни другого, то почему нас называют бунтовщиками и науськивают на нас жандармов? И почему, вместе с тем, называют «славными патриотами» тех людей, которые являются причиной этой нищеты и которые до полусмерти избивают нас руками жандармов?
Тогда я не был еще марксистом и даже не предполагал, что демонстрацию организовали коммунисты. Только чувство справедливости побудило меня принять участие в ней. И хотя удар палаша — ничто по сравнению с тем, что пришлось потом пережить при режиме Хорти, все же впечатления того летнего дня навсегда отпечатались в моей памяти.
Я не представлял себе точно, какой будет на практике та свободная жизнь, которая должна восторжествовать на моей родине. Но думал я об этом неотступно.
…В апреле 1945 года советские войска освободили Венгрию, и жизнь наша круто изменила свое русло. Строительство социализма — трудная и сложная задача, а моя страна, тогда, естественно, не имела в этом отношении опыта. Надо было проторить новые пути и направить по ним колесницу новой истории Венгрии… О, каким простым казалось все это в молодости и каким сложным оказалось в действительности! Случалось нам и ошибаться, приходилось иногда возвращаться назад, чтобы отыскать правильный путь и еще более уверенно двигаться дальше.
И чего же мы достигли в итоге?
Сколько раз я слышал уже торжественные доклады на эту тему, подкрепленные сложными цифровыми выкладками. Ораторы всегда руководствовались добрыми намерениями показать сегодняшнюю Венгрию. То, что они говорят, правильно. Но нашу жизнь все же нельзя полно выразить и представить в цифрах.
Конечно, мы построили заводы, и эти заводы экспортируют сейчас суда, грузовики, турбины, телевизоры, текстиль и другие товары. Из венгерской деревни начинают свое путешествие за границу фрукты, вина, паприка… Всего, может быть, не сумеет перечислить даже наш министр внешней торговли. Мы не без оснований гордимся некоторыми нашими товарами. Говорят, что наши рентгеновские аппараты — одни из лучших в мире. Хвалят и наши автобусы. «Икарус», и железнодорожные вагоны, и токайские вина, и колбасу-салями.
Все же я мыслями обращаюсь не к цифрам, а в первую очередь к людям, их чувствам, желаниям, думам. Когда в старые времена мы звали народ на демонстрации, призывали рабочих бастовать, то говорили людям: мы хотим социализма, социализм будете строить вы сами и для себя. При социализме люди будут жить в достатке, с уверенностью в завтрашнем дне. И теперь эти люди имеют право потребовать у нас отчета. Что выполнили мы из того, что обещали?
Основу, самую возможность строить наш новый дом, мы получили от советских братьев. Но как его строить, с чего начинать выполнение этого исторического долга, — зависело от нас самих.
Что ж, думаю я, мы с честью справились с делом. Венгрия, которая слыла страной, где треть населения составляли нищие, принадлежит сегодня к числу государств с самым высоким уровнем потребления продовольствия. Кому-нибудь это может показаться не таким уж большим достижением. Но наш народ недоедал на протяжении столетий. А в годы народной власти уровень потребления все растет. На днях я прочитал заявление министра пищевой промышленности о том, что потребление мяса у нас увеличилось по сравнению с 1953 годом на 62 процента. Кофе мы выпили в шестидесятом году в четырнадцать раз больше, чем в 1933. Поистине чудо, подумает читатель, что при такой любви к кофе продолжительность жизни в Венгрии увеличивается. Тем не менее это так. В 1900 году люди в Венгрии жили в среднем 37 лет, сейчас — 70.
Мы можем гордиться тем, что туберкулез, эта «венгерская болезнь», «морбус хунгарикус», перестал быть у нас социальным бедствием. Это объясняется просто — народ лучше питается, условия работы более -здоровые, больше врачей (сегодня в Венгрии работает в полтора раза больше врачей, чем при режиме Хорти), бесплатные или со скидкой путевки на курорты,.. В отношении медицинского обслуживания наша страна стоит на одном из первых мест в мире; притом оно бесплатное.
— Да, у вас, безусловно, есть достижения, — сказал мне как-то Джозеф Олсоп, известный американский публицист. — Но какую цену вы за них заплатили? Вы были беспощадны. Ведь вы уничтожили целые классы!
— Что правда, то правда, — ответил я. — В ходе нашей бескровной революции мы ликвидировали эксплуататорские классы, разумеется, ликвидировали не физически, а как социальное явление. Но это были классы, которые всегда жили за счет труда других, угнетали народ, преследовали и вешали лучших сынов венгерского народа. Разве это беспощадность? Разве можно назвать беспощадным врача, который вскрыл брюшную полость больного, чтобы удалить гнойный аппендикс?
Мы действительно ликвидировали целые классы. И сегодня в Фертёде, бывшем владении князей Эстергази, устроен музей Гайдна; в Кестхее, в замке графа Фештетича, работает замечательная народная библиотека, а в резиденции Хорти в Кендереше помещается детский сад. Князь Бетлен в свое время построил в Лиллафюреде дворец для заезжих миллионеров и отечественных бездельников. Сегодня там отдыхают трудящиеся. Этот перечень можно было бы продолжать бесконечно.
Венгры любят искусство. Но только сейчас эта любовь к искусству утоляется вполне. Знаменитые дирижеры и певцы приезжают к нам со всех концов света. Мы устраиваем выставки зарубежных художников, переводим значительные произведения зарубежных литератур. Венгерские артисты, в свою очередь, ездят по свету.
Наш народ такой же чистосердечный, как любой народ на земле. Он не ищет повода для хулы, ценит отличное настроение и острую шутку. Трудящиеся нашей страны видят все то хорошее, что принес с собой социализм. Но люди у нас беспощадны к недостаткам. Они имеют право критиковать и пользуются этим правом. Более того, они очень хорошо понимают, что критиковать — это их долг, потому что еще многое в нашей жизни требует исправления и улучшения.
Большие перемены произошли в Венгрии. Изменилось и ее положение в мире. С детских лет мы усвоили, что венгерский народ одинок, что нет у него ни брата, ни друга. Мы пришли из Азии, как ветер приносит в далекие страны цветочную пыльцу, поселились между славянами и немцами. Мы проливали кровь, защищаясь от татар и турок. Мы были предоставлены самим себе в 1848 году, когда народ поднял оружие против гнета австрийской монархии. И в 1919 году, когда возникла Венгерская Советская республика, мы ощутили моральную поддержку одной только Советской России — другой помощи она в то время не могла нам оказать, и вторгшиеся в нашу страну иностранные интервенты разгромили венгерские Советы.
— Венгр стоит в буре один со спутанными волосами, с окровавленным лбом, — такими потрясающими словами в свое время обрисовал положение венгров наш бессмертный поэт Шандор Петефи.
Ощущает ли по-прежнему венгерский народ это одиночество? Нет, оно исчезло. Когда мне приходится быть за границей на том или ином съезде или конференции и пожимать там руку русскому или, скажем, корейскому делегату, то, еще не зная их имен, я уже знаю заранее, что могу верить им так же, как они могут верить мне. Если они подвергнутся нападению, я буду с ними. И если нападут на мою страну, они будут со мной. Возможно, что наши мнения расходятся по вопросу о той или иной картине Пикассо; возможно, один из нас любит Льва Толстого, а другой предпочитает Хемингуэя. Но в больших вопросах между нами нет расхождений. Мы хотим мира и свободы для человечества!
…Эти мысли вновь и вновь приходят ко мне в дни, когда мы отмечаем 14-ю годовщину договора с Советским Союзом о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи. Мы с любовью думаем о великом советском народе и мысленно жмем руки советским людям.
Шандор Барч
Новое время. Внешнеполитический еженедельник. № 8 за 1962 г. (16 февраля 1962)
