Торжественный выезд Ее Величества королевы Великобритании в Вестминстерский дворец на, открытие новой сессии парламента — это, пожалуй, наиболее пышная из происходящих в Лондоне церемоний (если не считать относительно редких коронаций).
Толпы лондонцев и туристов стекаются поглазеть на процессию, на золоченый королевский экипаж, шестерку белых лошадей, шитые золотом камзолы лакеев на запятках, на колоритные средневековые мундиры драгун, их до блеска начищенные медные каски…
Но само открытие сессии парламента подавляющее большинство англичан увидело впервые лишь в 1964 году. Тогда работников телевидения в первый раз допустили с их камерами в Вестминстер, но лишь к порогу дверей в палату общин. А в апреле нынешнего года камеры телевидения были внесены и в зал заседании.
…Вот согласно отшлифованному столетиями ритуалу, королева шествует в палату лордов и занимает место на троне. Герцог Эдинбургский садится в кресло по правую руку от королевы. Пэрам тоже предлагается сесть. Королевский посланец направляется к закрытым дверям палаты общин и приглашает ее членов выслушать тронную речь королевы. Палата общин ревностно относится к своим правам: королевского посланца впускают лишь после троекратного стука. Затем депутаты во главе со спикером, премьер-министром и лидерами оппозиции шествуют к дверям палаты лордов. Стоя в дверях, ведущие члены палаты (больше двух десятков их в проходе не умещается) внимают высочайшим словам. И хотя с давних времен тронную речь, в которой излагается программа правительства, пишут премьер и его ближайшие коллеги, тем не менее королева говорит от первого лица о «моих министрах», «моем правительстве» и «моем народе». Храня традиции, премьер-министр Гарольд Вильсон даже в канун открытия сессии 1965—1966 года уверял корреспондентов на пресс-конференции, что «не ведает, что будет в тронной речи», зная, разумеется, к тому времени эту речь почти назубок.
Тронная речь зачитана. Сессия парламента открыта. Королевский кортеж возвращается в Букингем-ский дворец. Депутаты — в палату общин. Британский парламент начинает очередную сессию…
«Старейший клуб Европы»
Вестминстер принято считать прародителем буржуазного парламентаризма. И хотя некоторые из его континентальных соперников могут в погоне за приоритетом и туристским кошельком вывести свою родословную чуть ли не с каменного века, власть монархов на континенте была абсолютной вплоть до конца XVIII века. На Британских же островах парламент вотировал увольнение неугодного монарха — Ричарда II — еще в XIV веке. С XVIII века Вестминстер, а точнее палата общин, держит в своих руках полномочия верховной власти, являясь эталоном для многих законодательных учреждений той части мира, которую сейчас мы называем Западом. Юридические слепки Вестминстера можно видеть теперь на всех континентах: в Австралии, Канаде, Индии, ряде африканских государств.
Теоретически 630 членов палаты общин и по сей день олицетворяют национальный суверенитет. Королева, как это давно известно, «царствует, но не управляет». Полномочия 920 лордов урезаны давно. Палата общин вправе издавать законы, вызывать любого гражданина в качестве свидетеля, допрашивать государственных служащих, наказывать редакторов газет, интерпретировать законы по своему разумению. И она держится за эти права и за все их традиционное обрамление. И внешне кажется, что все так и есть, как было. Колорит сохранен в неприкосновенности: неподражаемый архитектурный ансамбль, знаменитый Биг Бен, ежедневная «процессия спикера», ритуал поклонов депутатов при входе в палату, возможность выпить в парламентском баре, где нет обязательного для всех прочих питейных заведений перерыва с трех до шести часов вечера…
Вестминстер хранит ворох традиций и обычаев. А у них есть, свои магнитные свойства. В иные дни любопытных на галереях для публики раз в десять больше, чем депутатов палаты общин, уютно устроившихся внизу с газетой на зеленых сафьяновых скамьях. Большинство депутатов обожает палату, купаясь в той атмосфере, которая царит в этом «старейшем и почтеннейшем клубе Европы». Они относятся к палате как к чему-то одушевленному и уж, конечно, не упустят возможности напомнить, что «палата не привыкла, чтобы ее дурачили» или что она «не потерпит, чтобы с ней обращались как с горничной». Палата, правда, терпит многое, в том числе и упадок своей власти. Ко, допуская в своих стенах словесную резкость, она не допускает грубости: спикер потребует у всякого взять свои слова обратно, если в адрес коллеги произнесено «непарламентское выражение».
В палате общин любят поговорить, ценят хороших ораторов, рассыпают перлы остроумия пригоршнями и поштучно, считают священным «час вопросов». По вторникам и четвергам на вопросы депутатов отвечает сам премьер-министр. Рассказывают, сэр Уинстон Черчилль был в такие «часы вопросов» бесподобен и умел ускользать даже из самых хитрых словесных ловушек. Впрочем, и нынешнему премьеру Гарольду Вильсону искусства в этом отношении не занимать. Это ему принадлежит обошедший газеты вопрос Макмиллану: не считает ли правительство необходимым обратить серьезное внимание на то положение, что, в то время как русские сумели сфотографировать заднюю сторону Луны, американцы сумели пока сделать то же самое лишь в отношении Джейн Мэнсфилд?
Став впоследствии премьером, Вильсон тоже в карман за словом не лазил. На заседании в январе 1965 года после вторичного поражения лейбористского министра иностранных дел Гордона Уокера на дополнительных выборах, лидер оппозиции тори сэр Алек Дуглас-Хьюм пытался поддеть Вильсона:
— Как, я не вижу в палате общин министра иностранных дел?
— Мы не видели в палате министра иностранных дел три года, — тотчас же парировал Вильсон, напомнив сэру Алеку, что в качестве министра иностранных дел лорд Хьюм, как он тогда именовался, заседал в палате лордов.
«Хлысты»
При всей формальной независимости каждого из членов палаты общин, при всем культе красноречия практическое значение личного мнения там весьма относительно. Если лидеры трех представленных в Вестминстере партий не связаны решениями своих же партийных конференций, то депутаты обязаны голосовать так, как укажет им «уип» — «хлыст» — главный парламентский организатор данной фракции (за редким исключением, когда допускается свободное голосование).
Молодые и пылкие, еще необкатанные жерновами партийной машины депутаты вольны сколько угодно развивать свои радикальные идеи за столиками на парламентской террасе «с видом на Темзу». Но очень быстро они усваивают обычай оставлять там свои идеи, как оставляют недокуренные сигареты перед входом в зал палаты общин.
В вопросах партийной дисциплины главный «хлыст» шуток не терпит. Один из самых влиятельных людей в своей партии, он является «серым кардиналом» лидера или. если партия у власти, премьера. В последнем случае официальная резиденция главного «хлыста» на Даунинг-стрит, 12 — рядом с особняком № 10, где живет премьер. «Хлыст» видится с премьером, пожалуй, чаще, чем кто-либо еще из членов правительства. Он знает, что происходит на заседаниях кабинета, и информирует членов правительства о настроениях в парламентской, фракции правящей партии.
Бывший главный «хлыст» консерваторов сэр Мартин Редмейн так рассказывал о своих делах:
— У меня было тринадцать хлыстов-организаторов, не считая моего заместителя. За каждым из них был закреплен, как мы это называем, свой район — географический район страны, представленный тридцатью—сорока парламентариями-консерваторами. Задача хлыста заключается в том, чтобы поддерживать контакт с каждым из наших депутатов и не только поддерживать контакт, но и знать этих депутатов настолько, чтобы в случае необходимости быть в состоянии судить об их мнении, даже не спрашивая их. Далее, каждый хлыст прикреплен к одной или более комиссий партии: он держит связь с председателем и должностными лицами такой комиссии, посещает их заседания и докладывает мне обо всем, что может представлять интерес, то есть обо всем, что может стать предметом нежелательных разговоров. И каждый хлыст в порядке исполнения своих обязанностей в палате, а все они находятся там большую часть своего времени в дни работы парламента, поддерживает постоянный контакт со своими друзьями — с теми, с кем он обедает, встречается в курительной комнате и так далее. Он всегда наготове подхватить все, что может оказаться полезным для правительства и в равной степени для заднескамеечников, ибо ни одна партия не может рассчитывать на успех, если она не выступает как один человек з спорных вопросах…
Привязь, на которой держат суверенных депутатов британского парламента, весьма коротка. С собственными взглядами здесь не разгуляешься. И дисциплина тоже есть. Палата может пустовать в течение доброй половины дня, но к 9.45 вечера — обычное время голосовании того или иного билля— все депутаты должны быть в Вестминстерском дворце и, по знаку спикера палаты, покидать зал заседаний через одну из двух дверей позади трона спикера: одна дверь — «за», вторая — «против». В какую дверь идти, указывает главный «хлыст» данной партии.
Член палаты общин и поныне, конечно, может высказать собственное мнение в «час вопросов». Но, во-первых, такая возможность предельно ограничена, а во-вторых, парламентский «хлыст» все тут же. Хотят депутаты того или нет, но при голосовании они выстраиваются в линию и, как правило, шага не сбивают. Оппозиция может хоть на голову встать: с механическим большинством правящей партии в течение сессии ей все равно ничего не сделать. Да и само-то большинство, дав лидерам возможность сформировать правительство, на этом свою главную функцию исчерпывает,
У кормила власти
Правда, у оппозиции всегда сохраняется надежда поменяться местами с правящей партией, выиграв очередные выборы, что, как мы знаем, время от времени и происходит. После второй мировой войны лейбористы четырежды добивались победы.
Использовав выгодную для себя ситуацию весной 1966 года, они на выборах 31 марта довели свое большинство в палате общин до 96 мандатов и утвердились у власти на предусмотренные законом пять лет. Столь внушительный перевес над тори был неожиданным даже для штаб-квартиры лейбористской партии в Транспортхауз на Смит-сквер. Но в Сити не было отмечено ни малейшего намека на панику в связи с этим «нашествием социалистов на Вестминстер». После тронной речи королевы 21 апреля рупор консерваторов «Экономист» ехидно заметил, что большинство законопроектов, принятие которых тронная речь предвещает, с таким же успехом могло бы предложить и какое-нибудь консервативное правительство.
Если «партийность» палаты общин изменчива, то ее социальный состав воздействию времени почти не подвержен. Бизнесмены, адвокаты и землевладельцы составляют там процентов семьдесят от общего числа депутатов. Мозолистые ладони можно обнаружить лишь у депутатов — любителей садоводства. Даже среди депутатов-лейбористов в обновленной нынешней весной палате общин газета «Таймс» насчитала лишь 37 человек, которые имели ранее отношение к физическому труду.
За тридцать шесть недель в году, когда заседает палата, там можно услышать о многом: о положений в доках, о ценах на уголь, о том, что пора бы реформировать «другую палату», как покровительственно именуют в палате общин палату лордов. Но общепризнанный факт заключается в том, что важнейшие вопросы теперь все чаще минуют Вестминстер и решаются за его пределами. Взять хотя, бы проблему вступления Британии в общий рынок, проблему, которая имеет для страны первостепенное значение, и возможное влияние ее на судьбы Британии стороннему наблюдателю даже трудно представить. Между тем заявление правительства Макмиллана на этот счет было в свое время подано в брюссельскую штаб-квартиру континентальной «шестерки» без какого бы то ни было обсуждения его палатой общин. Палата узнала об этом из газет. Последним узнал Вестминстер и о проекте кабинета Вильсона создать так называемые «атлантические ядерные силы» НАТО. Между тем этот проект идет вразрез с провозглашенными принципами лейбористской партии, грозит допуском Западной Германии к ядерному оружию, что изменило бы ход событий в Европе далеко не в пользу Британии.
Секрет долголетия
Статус членов старейшего парламента мира ставит вестминстерских депутатов иногда в положение людей, вынужденных выносить свое суждение по вопросам, в которых они не всегда разбираются. Лондонский еженедельник «Обсер-вер» проиллюстрировал однажды это на примере финансового билля — законопроекта на 1965 — 1966 год. Этот билль представлял собой фолиант в 226 страниц убористого текста, написанного сложнейшим языком, доступным пониманию лишь немногих знатоков, казуистических английских законов о налогообложении.
Профессионализм политиков — нечто в высшей степени почитаемое и, может быть, имевшее немалый смысл для Британии прошлого, когда парламенту приходилось иметь дело с вопросами преимущественно чисто политического свойства, теперь не всегда выручает. Времена, когда сложные проблемы хозяйствования и развития науки находились вне сферы ответственности британского парламента, ушли. Фермеру, правда, и сейчас не придет в голову испрашивать совета — что, как и когда сеять: на своем поле он хозяин и он сам перед собой отвечает за успех или провал дела. Вестминстер для компании Руте тоже не авторитет по части моделей выпускаемых ею автомашин. Не не следует забывать, что в настоящее время государственный капитализм — один из крупнейших хозяйственных укладов в Англии. И правительство, и парламент в Британии ответственны теперь за отрасли, представляющие 40 процентов всех основных капиталовложений: угольную промышленность, железнодорожный транспорт, радио, телевидение, телефон, газ, электроэнергию, научно-исследовательские учреждения, атомную энергетику…
Многие сейчас в Британии замечают явное несоответствие «Вестминстерского клуба» требованиям времени. Нынешний премьер Гарольд Вильсон, сам один из ведущих британских экономистов, говорил как-то, выступая по телевидению:
— Невероятно, конечно, но средний член палаты располагает конторкой, меньшей, чем автомат для продажи апельсинового сока, и в ней должен хранить все свои необходимые для работы в парламенте бумаги, документы и прочее. Ему не хватает помощников, недостает возможностей исследовать какой-либо вопрос. Удивительно, как парламент вообще работает сейчас…
Власть имущие в Британии — не новички в искусстве привлекать способные головы на «правящие», должности, в том числе и парламентские. Но «Вестминстерский клуб.» сложился в тот период британской истории, когда политическая жизнь еще вращалась главным образом вокруг проблем управления империей. В те времена британскими господствующими классами и была создана система отбора нужных им людей: политик ков-профессионалов — в метрополии, губернаторов и чиновников — в колониях. Раз сформированная, и запущенная в ход система просуществовала дольше, чем сама империя, а теперь эта система мало отвечает новому месту Британии в мире, когда волей-неволей, страна должна сама зарабатывать себе на жизнь.
Вестминстер нужен британским правящим классам, по многим причинам. Им нужен этот символ и атрибут буржуазной демократии как наиболее приемлемая в условиях данной страны форма правления. Вестминстер нужен им как русло, по которому удобнее всего направить вспыхивающие время от времени политические дискуссии, как омут, в котором, при необходимости, можно утопить в словопрениях неугодную будоражущую мысль.
Вестминстер нужен власть имущим еще и потому, что дает отличную и в известном роде уникальную возможность «провентилировать» тот или иной шаг, тот или иной законопроект, прежде чем сделать его законом. Не велика, с их позиций, беда, если сотня— другая депутатов голосует «за» или «против» финансового билля, не ведая, хорош он или плох. В конце концов, этот билль составляется их «экспертами» при участии или консультации лучших умов Сити.
Но вместе с тем в других областях политики — внутренней, внешней, военной, политики по отношению к тред-юнионам и так далее — бывает крайне важно вовремя прощупать возможную реакцию, выявить собственные слабые и уязвимые места, подправить законопроект по принципу «и волки сыты и овцы целы». Вестминстер имеет по этой части опыт богатейший.
В. Осипов
Из книги «Британия на ремонте», подготовляемой к печати Госполитиздатом.
Новое время. внешнеполитический еженедельник. № 23 за 1966 г. (3 июня 1966)
Торжественный выезд Ее Величества королевы Великобритании в Вестминстерский дворец на, открытие новой сессии парламента — это, пожалуй, наиболее пышная из происходящих в Лондоне церемоний (если не считать относительно редких коронаций).
